Книга: Бесы (Достоевский Федор Михайлович); Мартин, 2014

"С особенным, радостно-угодливым юмором, стал было он ей расписывать про въезд нового губернатора.
— Вам, excellente amie, без всякого сомнения известно, — говорил он, кокетничая и щегольски растягивая слова, — что такое значит русский администратор, говоря вообще, и что значит русский администратор внове, то-есть нововыпеченный, новопоставленный... Ces interminables mots russes!.. Но вряд ли могли вы узнать практически, что такое значит административный восторг и какая именно это штука?
— Административный восторг? Не знаю что такое.
— То-есть... Vous savez chez nous... En un mot, поставьте какую-нибудь самую последнюю ничтожность у продажи каких-нибудь дрянных билетов на железную дорогу, и эта ничтожность тотчас же сочтет себя в праве смотреть на вас Юпитером, когда вы пойдете взять билет, pour vous montrer son pouvoir. "Дай-ка, дескать, я покажу над тобой мою власть"... И это в них до административного восторга доходит... En un mot, я вот прочел, что какой-то дьячок, в одной из наших заграничных церквей, — mais c'est tres curieux, — выгнал, то-есть выгнал буквально из церкви одно замечательное английское семейство, les dames charmantes, пред самым началом великопостного богослужения, — vous savez ces chants et le livre de Job... единственно под тем предлогом, что "шататься иностранцам по русским церквам есть непорядок, и чтобы приходили в показанное время..." и довел до обморока... Этот дьячок был в припадке административного восторга et il a montre son pouvoir..."
"Наш принц вдруг, ни с того, ни с сего, сделал две-три невозможные дерзости разным лицам, то-есть главное именно в том состояло, что дерзости эти совсем неслыханные, совершенно ни на что не похожие, совсем не такие, какие в обыкновенном употреблении, совсем дрянные и мальчишнические, и чорт знает для чего, совершенно без всякого повода. Один из почтеннейших старшин нашего клуба, Петр Павлович Гаганов, человек пожилой и даже заслуженный, взял невинную привычку ко всякому слову с азартом приговаривать: "Нет-с, меня не проведут за нос!" Оно и пусть бы. Но однажды в клубе, когда он, по какому-то горячему поводу, проговорил этот афоризм собравшейся около него кучке клубных посетителей (и все людей не последних), Николай Всеволодович, стоявший в стороне один и к которому никто и не обращался, вдруг подошел к Петру Павловичу, неожиданно, но крепко ухватил его за нос двумя пальцами и успел протянуть за собою по зале два-три шага. Злобы он не мог иметь никакой на господина Гаганова. Можно было подумать, что это чистое школьничество, разумеется, непростительнейшее
и однако же рассказывали потом, что он в самое мгновение операции был почти задумчив, "точно как бы с ума сошел"
но это уже долго спустя припомнили и сообразили. Сгоряча все сначала запомнили только второе мгновение, когда он уже наверно все понимал в настоящем виде и не только не смутился, но напротив улыбался злобно и весело, "без малейшего раскаяния". Шум поднялся ужаснейший
его окружили. Николай Всеволодович повертывался и посматривал кругом, не отвечая никому и с любопытством приглядываясь к восклицавшим лицам. Наконец вдруг как будто задумался опять, — так по крайней мере передавали, — нахмурился, твердо подошел к оскорбленному Петру Павловичу и скороговоркой, с видимою досадой, пробормотал:
— Вы конечно извините... Я право не знаю как мне вдруг захотелось... глупость...
Небрежность извинения равнялась новому оскорблению. Крик поднялся еще пуще. "

"— Человек смерти боится, потому что жизнь любит, вот как я понимаю, — заметил я, — и так природа велела.
— Это подло и тут весь обман! — глаза его засверкали. — Жизнь есть боль, жизнь есть страх, и человек несчастен. Теперь все боль и страх. Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит. И так сделали. Жизнь дается теперь за боль и страх, и тут весь обман. Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет все равно жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам бог будет."

"— Матушка, Варвара Петровна, вы со мной точно с маленькою девочкой. Не хочу я кофею, вот!
И она задирчиво махнула рукой подносившему ей кофей слуге. (От кофею впрочем и другие отказались, кроме меня и Маврикия Николаевича. Степан Трофимович взял было, но отставил чашку на стол. Марье Тимофеевне хоть и очень хотелось взять другую чашку, она уж и руку протянула, но одумалась и чинно отказалась, видимо довольная за это собой.)
Варвара Петровна криво улыбнулась.
— Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна, ты верно опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда. Ты всю жизнь одним воображением жила. Ты вот про пансион разозлилась
а помнишь, как ты приехала и весь класс уверила, что за тебя гусар Шаблыкин посватался, и как m-me Lefebure тебя тут же изобличила во лжи. А ведь ты и не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну, говори: с чем ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?"

" — Николай Всеволодович, — повторила она, отчеканивая слова твердым голосом, в котором зазвучал грозный вызов, — прошу вас, скажите сейчас же, не сходя с этого места: правда ли, что эта несчастная, хромая женщина, — вот она, вон там, смотрите на нее! Правда ли, что она... законная жена ваша?
Я слишком помню это мгновение
он не смигнул даже глазом и пристально смотрел на мать
ни малейшего изменения в лице его не последовало. Наконец он медленно улыбнулся какой-то снисходящей улыбкой и, не ответив ни слова, тихо подошел к мамаше, взял ее руку, почтительно поднес к губам и поцеловал. И до того было сильно всегдашнее, неодолимое влияние его на мать, что она и тут не посмела отдернуть руки. Она только смотрела на него, вся обратясь в вопрос, и весь вид ее говорил, что еще один миг, и она не вынесет неизвестности.
Но он продолжал молчать. Поцеловав руку, он еще раз окинул взглядом всю комнату и попрежнему не спеша направился прямо к Марье Тимофеевне"

0    0

Великий роман в прекрасном, достойном его исполнении. Соотношение цены и качества: твердый переплет с частичной лакировкой, белая бумага средней плотности, почти не просвечивает, комфортный шрифт. Рекомендую всем поклонникам классики.

0    0

Сделала себе подарок на ДР - наконец приобрела этот гениальный (по мнению большинства) роман. Ещё не читала, но уже предвкушаю.
Издание классное: твердая обложка, белоснежные страницы, удобный шрифт, по весу лёгкая, хотя довольно толстая.

0    0